Художник и активист Сергей ПОЯРКОВ: «Рабинович за мошенничество сидел, а потом шесть лет в дурке отмазывался, поэтому если голосовать, то только за него, Савченко и Януковича!»

«Януковичу сейчас хреново, но будет еще хуже, причем не только ему, но и его патрону Путину»

— Сережа, добрый вечер. Рад тебя ви­деть...

— ...Привет, дорогой. Взаимно...

---

---

— ...и буду не менее рад тебя слышать. Пару недель прошло с тех пор, как от­гремел День Победы, а как 9 мая ты отмечал? Или 8 ты праздновал?

— Этот очень хороший вопрос четко проводит в нашем обществе границу, за которой люди либо могут жить хорошо, либо нет. Им просто с детства фуфло втирали, что Земля на трех китах стоит, а они выросли, и вдруг выяснилось, что наша планета — круглая, но миллионы настаивают (кричит, стучит кулаком по столу): «Нет! Деды на трех китах воевали! Это святотатство!». Люди добрые, капитуляция Германии была подписана 7 мая всеми союзниками, гитлеровской Германией и генерал-майором Суслопаровым со стороны СССР. Еще раз повторяю: 7 мая. Потом акт был подписан повторно, но, ребята, нельзя убийцу прикончить еще раз, на бис. Извините, но если до свадьбы вы с вашей девушкой это самое, то после официальной росписи в загсе ничего не восстановится, все произошло до того.

Мой дед всю войну от первого до последнего дня прошел и боевые награды «За взятие Берлина», «За боевые заслуги» и «За победу над Германией» в ящике пись­менного стола хранил, а эти вот цацки: «20 лет Победы», «30 лет Победы» мне в песочницу играть отдавали — не уважали ветераны эти медали.

Дед мне ни разу ничего о войне не рассказал, и наш учитель истории в одной из школ, который во время Второй мировой снайпером был, тоже, поэтому давайте так: эту войну советские люди как союзники Германии начали. Да, Сталин и Гитлер заодно были, просто 22 июня 1941 года Гитлер перестал быть союзником Сталина, а 2 сентября 1945-го Сталин то же самое по отношению к Черчиллю и Трумэну сделал, но как только последние ветераны умерли, «победобесие» началось! Пока они были живы, так праздновать было нельзя, до такой низости не опускались! Ребята, то, что в России сейчас происходит, — это наглая ложь и парад извращенцев! Это день скорби, праздновать его невозможно. При взятии Киева 400 тысяч человек в землю положили, суки! Ради даты...

— ...к 7 ноября...

— ...да столько людей вы убили! (Ярос­т­но трясет руками). Союзники в D-Day на побережье Нормандии высадились, операция в 10 раз сложнее была, а посмотрите потери — насколько их было меньше! Это день, когда нужно о советском скотст­ве вспомнить, десятки миллионов невинных лю­дей убившем, — прежде всего это празд­ник вранья!

— От истории прошлого переходим к истории настоящего. Когда-то в одном из интервью ты мне сказал, что, «слушая Януковича, тебе хочется выбросить телевизор с балкона, причем желательно, чтобы сам Виктор Федорович под ним и проходил. Яйцом в него уже попадали — пора попасть телевизором». Что думаешь ты о Викторе Федоровиче Януковиче сейчас?

— Когда матери забирали из морга своих детей, героев Небесной сотни, одна из них, мама Саши Плеханова, пожелала Януковичу, чтобы он и Захарченко каждый день своих детей хоронили, и я скажу так: «Первый пошел». Осуждать ту несчастную мать я не могу и думаю, что иногда чисто статис­тические вещи заставляют в высшие силы по­верить. Полагаю, что Януковичу сейчас хреново, но уверен, что будет еще хуже, причем не только ему, но и его патрону Путину. Я убежден, что все, что с Януковичем случилось, его российским кураторам покажется детским лепетом: его впереди худ­шее ждет, а Путина — ужасное.

«Тимошенко — редчайший у нас в политике человек: власть она любит больше, чем деньги!»

— Когда-то ты мне сказал, что «поли­тики привыкли виртуально мериться членами, так вот, у Юлии Владимировны он толще, длиннее, тверже, и она всегда сверху»...

— Тимошенко — это самый главный, я думаю, конкурент нынешней власти. В отличие от Оппоблока, который оппозиционной деятельностью вообще не занят (они интересуются чем угодно, только не этим), Юлия Владимировна власти действительно оппонирует, причем это редчайший у нас в политике человек — власть она любит больше, чем деньги! Мы с тобой даже детей своих не можем любить так, как она власть, и в этом Тимошенко прекрасна, но как в ее, так и в случае остальных политиков, наши избиратели — дундуки, они совершенно не помнят, что она говорила год, три, пять лет назад.

Я как-то спросил Тимошенко, понимает ли она, в чем ее главная проблема? Когда-то просто она в наш детский садик пришла, мы, избиратели, на горшках сидели, и тут она сказала (Тимошенко копирует): «Любі мої, я хочу розповісти вам казочку про Снігову королеву, Кая, Герду і шматочок дзеркала, який влучив в самісіньке серце». Мы все сидим, Юлей загипнотизированные, у нас сопли текут, и какашка в горшок — бульк. Прошло время, мы выросли, Юля отсидела, на Майдан вышла: «Дорогі мої, я хочу розповісти вам казочку про Кая, Герду...», и тут с первого ряда прыщавый старшеклассник встал и сказал: «Слышь, я че хотел спросить, Юльчик, а те, кто уже трахаются, могут пойти в футбол поиграть, вместо того, чтобы твое фуфло слушать?».

Общество растет, понимаешь? Юлия Владимировна, я думаю, самый квалифицированный оппозиционер нынешнего президента, большей опасности, чем она, у него нет, но все не от Порошенко и Тимошенко зависит, а от зрелости общества, потому что на сегодняшний момент в паре политик — избиратель намного большее от­вращение у меня вызывает последний. Ну кто-то же из них явно дурак номер один... По-моему, это до сих пор не политик, и очень жаль.

— Ты в Юлию Владимировну влюблен, признайся?

— Безусловно, Тимошенко — Сара Бернар нашей политики, актриса и человек аб­со­лютно магический. Она у меня дома была, и вся моя семья сказала, что она волшебник, — Юля реально обладает харизмой, даже когда ты понимаешь, что тобой манипулируют, и держит удар. Без камер с ней можно говорить очень жестко, и когда это по делу, соплями она никогда не течет — в этом плане Тимошенко крутейший про­фессионал, но и диагноз нашей страны.

— О Наде Савченко мы с тобой говорить сегодня не будем — ты и так о ней столько наговорил...

— Не будем: жаль только, что я у нее о сложных вещах спрашивал, — например, о том, чем республиканцы от демократов отличаются. Нужно было вопрос попроще задать, к примеру: «Надя, а сколько будет шестью восемь?». Она бы ответила, что для этого есть Google, я бы сказал, что она лучший математик нашей страны.

— Почему тебе Яценюк так не нравится?

— Ой, я думаю, о Яценюке сейчас вообще разговор заводить не стоит, он этого не достоин. Если бы наконец уголовное дело против него открыли, подписку о невыезде взяли бы и перспектива суда маячила бы, вот тогда бы я пожелал ему стать успешным кандидатом в президенты сразу после отсидки.

— Что ты имеешь против Пашинского?

— Думаю, Химикус против него гораздо больше имеет, а я относительно Пашинского хочу порадовать читателей вот чем. Как-то к Авакову я обратился: «Арсен, не­сколько лет после революции прошло, у меня к тебе личная просьба». Это как раз после связанного с Пашинским инцидента было. Аваков: «Конечно, Серега, ты дейст­вительно ни разу ни о чем не просил». — «Я даже не за себя, Арсен, я за Пашинского похлопотать хочу. Пожалуйста, дай ему кру­глосуточную охрану, чтобы один он только в туалете и с женой оставался, а все остальное время пусть рядом с ним восемь пацанов находятся, чтобы было кому нас от него охранять!». Все-таки, я думаю, никаких досрочных выборов у нас до 2019 года не будет, если только кто-то из этих пашиновидных или пашинообразных на Майдане детей не побьет.

На Банковой, согласись, дураков нет. Кстати, Юля, Оппоблок и Садовый нынешней власти очень помогают — держат ее в тонусе и передохнуть не дают. Они не могут (копирует Януковича), как чисто Виктор Федорович, в «Межигорье» булки расслабить и со своей полежать, шашлычки пожарить. Вот Петя в тонусе находится, и я Юле сказал, что именно поэтому она и не дает ему раньше 2019 года на выборы сходить, что в напряжении держит. 2018 год не за горами, а там уже и досрочные выборы объявить нельзя. Я за выборы, но, как реалист, честно говорю: ими сейчас и не пахнет, и в этом не власть виновата, а оппозиция — такая она у нас фуфловая и фуфлыжная.

«Если Савченко и Ляшко для вас классные, ваша судьба — жить в дерьме и им питаться!»

— Возвращаясь к Майдану, тебе не ка­жется, что три с половиной года назад там много странностей было?

— Это долгая тема для отдельного ин­тер­вью, но скажу очень коротко: я считаю, что сначала Януковича на операцию «Фальстарт» подписали, по которой они сперва пар спустили бы, а в 15-м году Федорович с нужным кандидатом вышел бы. Кстати, все, кто в политраде Партии регионов были, мне потом подтвердили, что очень удивились, когда студентов побили, потому что этого в плане не было, и тут, я думаю, такой товарищ, как Левочкин (Янукович же не мог сразу на что-то другое согласиться — только «Фальстарт», только стопроцентная уверенность), в сторону операции «Пре­­емник» его склонил. Кстати, часть Партии регионов об этом знала, а часть — нет.

— И кто должен был стать преемником?

— Одно время мои западные знакомые говорили мне, что, наверное, Кличко, а те, кто с той стороны были и уже убежали, мне откровенно рассказывали, что со всеми договорились, только этот Кличко упирался, и у них никак не получалось вопрос с ним решить.

Могу сказать, что политики, которые на сцене Майдана красовались, бегали к Януковичу за должности торговаться: кто премьер, кто вице-премьер, кому таможню, кому границу, а Майдан стоял. На меня четыре уголовных дела было открыто, в принципе, я должен был сесть, и если бы Майдан не победил, в тюрьме до сих пор гнил бы. Теперь вопросов относительно Майдана очень много возникло, но это отдельная тема, углубляться я сейчас не хочу.

— Хорошо, избиение Тани Черновол было?

— Конечно. Давай так: некоторые представители Автомайдана имели отношение к изъятию цифрового носителя из видеорегистратора, и было сразу неофициально сказано, что всю запись показывать нельзя — это будет неправильно и плохо для революции. Предположительно потому, что никто из тех, кто Таню Черновол бил, ответст­венности не понес.

— Подожди, кто-то же отсидел...

— Нет, условный срок дали: отсидели они ровно столько, сколько в СИЗО находились, — все.

— То есть били, но не за то?

— Думаю, что ее били, но кто эту драку спровоцировал и с чего она на самом деле началась — вопрос остался открытым, потому что изначально было понятно, что от нас что-то прячут. Полной записи, во всяком случае, нет, она уничтожена.

— Булатову ухо отрезали?

— Да, только кусочек уха, и всем журналистам я в который раз повторяю, что при разговоре с Булатовым у него нужно спрашивать, за что его из Автомайдана за три дня до похищения выгнали. Он был исключен нашим ядром за хамство, кроме того, у ребят были к нему финансовые вопросы (я этим вообще не занимался, поэтому цифры сейчас назвать не могу) и за высокомерное отношение. Он даже девочкам грубил, зарвался, у него звездная болезнь началась, стал явно терять берега, превратился в нахала, и его с позором выгнали. Я, кстати, против его исключения голосовал, потому что он человек эмоциональный и для него это стать тяжелой травмой могло бы, и тут вот это...

Уже после революции было официальное заявление Автомайдана, что мы в его похищение не верим. Ребята, зачем было Булатова, у которого легонькая царапина на щеке и кусочек уха отрезан (никаких, в принципе, ран на нем не было), из страны увозить, а о том, что Черновол до полусмерти избита, никто даже не заикнулся? Да, потому что Булатова надо было убрать, чтобы лишнего не наговорил.

Считаю, что это инсценировка была, — мало того, она с ним обсуждалась, и есть люди, которые это слышали. Не для протокола: сотрудники милиции, которые нас потом допрашивали, говорили, что это чистый фуфел, что они тоже в это не верят, и если бы политическая воля была... Впрочем, они понимали: ее не будет.

— Дальше идем. Ты сказал, что если бы Ляшко миллион вил задекларировал, мы бы посмеялись, но он, ни дня бизнесом не занимаясь, миллион долларов указал...

— (Задумался).

— Что, не смешно?

— Смешно. Не знаю, собирался ли ты меня спрашивать о том, хотелось ли бы в политику мне пойти? Я вот сейчас на все это смотрю и понимаю, что туда зашел бы, и не тонкой струйкой, а из брандспойта — по каждому. Вот выступает Ляшко, эта тварь, и говорит (копирует): «Оця влада знову корупцію в парламент пустила!». Я бы тоже сказал (снова Ляшко копирует): «Да що ж ти брешеш, скотиняка така?! Ця влада хотіла випустити корупцію, щоб вона хоч повітрям подихала, а Ляшко за неї схопився і каже, що вийти їй звідси не дасть! Бідна корупція просить Ляшка, щоб він дав їй хоч з Ради на вулицю вийти, а він, скотиняка, вчепився в неї і сам з парламенту не випустив — що ж ти тепер людям брешеш?!».

Люди добрые, когда вы голосуете за актеров вместо политиков, когда поддерживаете манипуляторов, когда вам искренне Савченко нравится... Когда мне говорят, что Савченко классная, я таких лечиться к врачу отправляю, потому что, ребята, если Савченко и Ляшко для вас классные, ваша судьба — жить в дерьме и им питаться, но самое главное то, что вы, дерьмоеды, и детям своим это подсовываете!

«Откуда у Лещенко горы налички? Этот человек миллион долларов публично потратил, а заработал меньше двухсот тысяч, так почему же ты, тварь, с коррупцией борешься?»

— Что ты о е-декларациях думаешь? Это хорошо для общества, когда депутаты и чиновники свои доходы задекларировали?

— По-моему, прекрасно: все они должны свои доходы показывать, а главное — расходы, и еще важнее — разницу между ними.

— Ты богатым чиновникам позавидовал?

— Я тогда сразу сказал, что у нас в Верховной Раде есть, конечно, человек восемь, может, девять, которые честно в декларации написали, что имеют, а остальные на две колонны беспардонных лжецов разделились. Одни засветили то, чего у них нет, а другие соврали, что это все, что у них есть, то есть на самом деле это парад лгунов, и когда я вижу, как НАБУ норовит Насирова или Мартыненко посадить, просто понимаю, что оно, скорее всего, состоит из таких же, как и те, которых за решетку бросить пытаются, потому что борьбу с коррупцией с одним коррупционером вести нельзя.

Надо, условно, так поступить: берем и колючей проволокой Верховную Раду обносим, а выпускать будем по одному. Не сажать, а именно выпускать — вот это способ! Если к борьбе с коррупцией не так вы подходите, если у нас подозрения есть, что вы все негодяи, преступники и подонки, мы у всех в Раде загранпаспорта забираем и выпускаем по одному — тех, кого можно. Вот Лещенко нельзя, потому что эта тварь миллион долларов потратила, а заработала меньше 200 тысяч баксов за всю жизнь, при этом он дебилами нас считает, говорит, что у него все нормально!

Понимаешь, они нас (делает характерный жест), и эти найемы, и поднайемки Лещенко под­дакивают, постоянно найемнуть нас хотят. Как правильно: найомывают или найемывают? Это такая свадьба в Найемовке, то есть люди видят коррупцию где угодно, только не у себя, и вот в этом проб­лема. Янукович аж до своего бегства Захарченко прикрывал, потому что своих не сдают, и все понимают, что Лещенко — не­годяй, который не заплатил налоги. И я, и Лещенко, естественно, уже давно свой пер­вый миллион заработали, но миллион Пояркова фиалками и пенсиями украинских пенсионеров пахнет, потому что у меня все открыто, налоги заплачены, и поэтому я на него право имею. Кстати, бомжовая квартира Лещенко меня удивила — я-то думал, что он, реально... Нет, я-то понимал, что он жулик, но 200 несчастных метров — это вообще!

— Ты сказал, что хотел бы, чтобы Лещенко с парламентской трибуны имя своего богатого мужа озвучил, который ему три квартиры купил, — что ты имел в виду?

— Имел в виду следующее: вот выходит куда-то Юлия Владимировна в своих лабутенах, все смотрят, ага, лабутенчики — пять тысяч долларов. А сумочки у Залищук откуда? «Та, это мне брат подарил», — говорит она, и квартирка у нее еще круче, чем у Лещенко, и, по ее словам, это тоже подарок, и вот эти петли опять начинаются.

Юлия Владимировна может сказать нам, как она это умеет (копирует Тимошенко): «Любі мої, мій чоловік Саша подарував мені ці туфлі на 8 Березня, а я йому сказала, що краще б на День закоханих, бо 8 Березня — це якесь радянське свято, але все одно дякую». У нее хоть богатый муж есть и легитимная причина, откуда она это взяла, а вот Лещенко говорит, что деньги у мамы одолжил, а она — мелкий чиновник с нищенской зарплатой.

Можем себе представить, что мы к нашим мамам-пенсионеркам пришли и говорим: «Мам, тысяч 20-30 долларов одолжи, а лучше — 50!»? Он же не объясняет, откуда его мама или Алена Притула деньги взяли. Топольская нигде ни хрена не задекларировала и налоги не заплатила — откуда у Лещенко горы налички? На какие деньги он ремонт сделал?! Этот человек миллион долларов публично потратил, пуб-лич-но! — а заработал меньше двухсот тысяч, так почему же ты, тварь, с коррупцией борешься?!

В Верховной Раде я часто к одному старому знакомому подхожу и говорю: «Дорогой мой, ты молодец. Тебя искушали! Тебе предлагали, но ты стойко, ни разу за эти шесть созывов, за все время, что я тебя знаю, до этой мерзости, борьбы с коррупцией не опустился!».

«То, что НАБУ делает — это «изнасирование» здравого смысла»

— Почему «еврооптимистов» евро­онанистами ты назвал?

— Потому что, ребята, если вы «еврооптимисты», должны были первые сказать: «Господа Лещенко, Найем и Залищук, мы в отличие от всех предыдущих властей своих покрывать не будем, мы вас с позором выгоним, как Автомайдан Булатова». Есть простая человеческая порядочность, мужество, и если бы Мустафа Найем заявил: «Вы знаете, Лещенко — мой друг, нас тесные дружеские отношения связывают, и, даже если он не прав, у меня просто сказать это язык не повернется. Простите, пожалуйста, но я это комментировать не буду, потому что, если отмазывать его начну, буду идиотом выглядеть, а ругать его не могу просто по-человечески».

Если какую-то глупость ты совершишь и мне скажут: «Вот там твой Гордон...», я отвечу: «Ребята, я Диму очень давно знаю. Может, это и неправильно, политически некорректно, но комментировать эту ситуацию я не буду, потому что внутри меня что-то ломает. Вы мне это простите, я не прав, но по-человечески этого делать не стану», но если ты депутат и политик, у тебя это право «по-человечески» избирателем отбирается.

— Много ли украинских политиков и журналистов на западных грантах сидят?

— Думаю, что всякие шабуниновидные и лещенкообразные — да. Кстати, это правильно, все это показывать нужно, а политики не на грантах сидят, там история сложнее. Раньше партиям за голосование всегда платили — ну не жить же на одну зарплату, правильно?

Я люблю повторять, что мне постоянно сон снится, где Виктор Федорович говорит (голосом Януковича): «Слышишь, Серега, чисто Поярков, Автомайдан, твою мать, я тебя хочу спросить, пацанюра: «А может, нам с Николаем Яновичем все-таки дешевле было английский выучить?». Потому что с английским хорошо, а все схемы Януковича до сих пор работают, и когда НАБУ это вот все делает, я говорю: «Ребята — это «изнасирование» здравого смысла, вы специально ведете себя с Насировым так, чтобы он суды против Украины выиграл». Может, НАБУ в доле? Или они юридически настолько безграмотны? Потому что судят его как раз по той статье, где он точно прав окажется, а не по правилам, которые сейчас работают.

Я им не верю! Первое название НАБУ лучше было — Национальное антикоррупционное европейское бюро Украины: чуть длиннее, но по сути, если учесть все, что за это время они сделали, все эти достижения, — очень точное! Первое название — это как первая любовь, оно самое чистое.

— Почему Дорна ты сукой назвал?

— Потому что он тварь и негодяй. Когда мне из интернет-издания «ГОРДОН» позвонили и попросили ситуацию с Дорном прокомментировать, я ответил, что, если честно, не в теме, только в Раду зашел, но как только видео с ним посмотрю — сразу отвечу, и когда посмотрел — тут же рифма к этому слову возникла...

— ...обалдел...

— Да, то, что он нес, — это обалдительно! Есть просто тотальное отсутствие совести и абсолютное бесстыдство, и это вот то, что он сделал.

«Если вы, суки, за гречку голосовать продолжаете — жрите говно! В морду кирпичом козлам — может, вылечатся!»

— Сегодня мы понимаем, что, безусловно, кризис власти существует. Мо­­жет, какие-то новые лица ее спасут? Тот же Рабинович, к примеру...

— (Смеется). Ой, Рабинович — прекрасный человек, который в советское время за мошенничество сидел, а потом шесть лет, по-моему, в дурке находился, отмазывался, поэтому если голосовать, так только за него, Савченко и Януковича! Когда я Рабиновича вижу, начинаю себя старым муд­рым евреем из анекдота чувствовать, который на выступление чукчи смотрит. По-моему, он вместе с Савченко борьбу с еврейским игом возглавил, на тропу войны с ним ступил, и, глядя на Савченко, я понимаю, что, наверное, на следующих выборах мы, украинцы, между евреями выбирать будем, причем я буду за умного голосовать, то есть у Рабиновича шансов нет.

— В интервью ты мне как-то сказал: «Если свой голос ты, дорогой избиратель, за 500 гривен продал, чего же, тварь мерзкая, надеешься, что тебя уважать будут? Да ты просто кусок говна, полтысячи получивший, и теперь говно до следующих выборов жри, гов­ноед!». Жестко...

— Естественно. Как только человек за какой-то материальный стимул на выборах голосует, как только свой голос продает, он автоматически хуже самого мерзкого, самого отвратительного политика становится, потому что он преступник номер один. Если мы из ямы хотим вылезти, должны понимать, что за любую попытку подкупа в Германии, Японии, Америке избиратели тут же полицию и скорую помощь вызовут, потому что такого кандидата надо сначала в психушке проверить. В нормальной стране сама мысль об этом в голову не придет — избиратель настолько себя уважает, что попытка его купить в принципе не­возможна. Наш же себя не уважает, ког­да за какие-то блага голосует, — за деньги, гречку, окна!

— Его же загнали, Сережа, элементарно загнали...

— Стоп! — этим свободный человек от чмошного говноеда и отличается. Небесную сотню никто никуда не загонял — они вверх по Институтской пошли. (Кричит). Они пошли вверх и погибли, а если вы, суки, за гречку голосовать продолжаете — жрите говно! Не просят вас в окопе сидеть, под обстрелом, для вас цена страны — это 200 гривен? Будущее ваших детей, твари, — это 500 гривен? Так за что этих чмошников мне жалеть? В морду кирпичом козлам — может, вылечатся!

«Я ни разу в жизни водку не пробовал, никогда не нюхал, не курил и не кололся.
Мне успокоительное пить надо, мне стимуляторы не нужны!»

— Ты как-то признался мне, что в политику стремятся те, кто способен идти против ветра и в том же направлении мочиться. Ты еще для нее не созрел?

— Знаешь, думаю, что и ты, и я давно для политики созрели, просто у нас мотивация иная. Я бы, наверное, попытался это до полного абсурда довести. Реально, на каждого выступающего (а они же там все постоянно врут) на трибуне пародию делать, чтобы они стали смешными, потому что, когда человек смешной, он уже не страшный. Чтобы стало понятно, что это цирк, что никакого отношения к судьбам страны эти люди в основном не имеют, что это исключительно коммерческое крышевание бизнеса — все. Чисто бизнес — там политиков нет!

— Ты в Верховную Раду пойдешь?

— Для меня вопрос состоит не в том, чтобы пойти, а в том — с кем?

— То есть если будет с кем...

— Смотри, ты вот в Киевсовет пошел, какое-то время там побыл, сказал: «Не с кем» и ушел. Точно так же Вакарчук и Лыжичко сделали. Если Найем, Лещенко и Залищук — это лучшее, что есть в Верховной Раде, то нафиг туда идти, но если будет с кем, будет и для чего...

— Почему все время в Верховной Раде ты ошиваешься? Как ни смотрю репортажи оттуда — так Сережа Поярков...

— Во-первых, это клуб моих коллекционеров, то есть это люди, которые мои работы, скульптуры покупают, а потом, если чест­но, там самые интересные люди страны собираются, самые агрессивные и критически мыслящие. Это то, что в Украине, к сожалению, лучшее, и другого у нас нет, потому что избиратель хуже тех, кого он избирает, а мне самое хорошее интересно.

— Ты еще рисовать успеваешь?

— Успеваю. И лепить. И не только горбатого — как Савченко и Рабинович. Все ус­пе­ваю.

— То есть еще творишь...

— Я считаю, что о себе человек так го­во­рить не может, он вообще оценивать себя позитивно не должен — это признак дурновкусия, жлобства и отсутствия воспитания. Никто не имеет права говорить о себе хорошо, и меня всегда бесит, когда ка­кая-нибудь мелкая, никому нафиг не нуж­ная звездюлетка 17 лет, которая никаким голосом вдобавок поет, заявляет (крив­ляется): «Своим творчеством я хочу сказать миру...». Дура ты набитая, каким творчест­вом?! Это у Аллы Пугачевой уже творчест­во, а Поплавский так о себе говорить еще не дорос.

— Ты же помнишь, Серов знаменитую песню с шедевральным текстом пел: «Ты меня любишь, лепишь, творишь, малюешь...»? Это практически о тебе — ты лепишь, творишь, малюешь, а это правда, что ни разу в жизни водку не пробовал?

— Правда, потому что в четыре с половиной года совершенно четко сказал (и зря мои родители смеялись), что никогда не буду ходить на работу, пить водку и очень много чего еще. Они похихикали, и очень зря — я был чрезвычайно серьезным молодым человеком и уже в четыре с половиной года понимал, чего я хочу, а чего нет. Мало того, никогда никаких наркотиков я не пробовал — не нюхал, не курил и не кололся, потому что у меня такой темперамент, что мне успокоительное пить надо (кричит), мне стимуляторы не нужны! Они тому нужны (вялого человека изображает), кто ме-ме-ме: он дорожку нюхнул — энергия появилась! Есть люди, у которых внутреннее состояние драйва присутствует постоянно, поэтому периодически я только стакан вина могу вечером выпить, чтобы спать захотелось.

— Ты меня, конечно, прости, но такое впечатление, что ты постоянно под кайфом и тебя просто нереально колбасит...

— Да, да!

— Я даже сейчас на тебя смотрю...

— Согласен, но если беседовать до утра мы останемся, ничего не изменится, это состояние никогда не проходит, оно внутри меня, поэтому я не умею отдыхать, не могу ничего не делать! На пляже меня посадить и сказать, что вот, мол, тебе лежак, похавать, выпить — ничего только не делай... Я отвечу (кричит): «Нет, только не это!», потому что для меня это самое худшее наказание, я так не могу.

«Мне жалко маму Бузины и дочку, а его — нет»

— Сережа, ты такой жесткий, дерзкий — тебя никогда не били?

— Нет — даже покойный Бузина пытался, но получил в ухо. И бездарно умер. Я конфликтный человек, что очевидно, но достаточно давно умею извлекать из этого выгоду. Это очень острое оружие, и оно всегда должно на тебя работать, поэтому конфликт всегда на меня работает — практически в 99 процентов случаев, и в итоге я умею в деньги его превращать.

— Ты Олеся Бузину вспомнил... У меня тоже были с ним разные напряженные ситуации, но я всегда считал его очень талантливым человеком, и хотя мы с ним на диаметрально противоположных позициях стояли, талант в нем признавал и скорбил, когда его убили. Тебе жалко его, скажи?

— Мне жалко его маму и дочку, а его — нет. С Бузиной мы познакомились так: он появился неожиданно, позвонил и пришел. Он начал общаться со мной и Олегом Пинчуком через какое-то время после того, как «Вурдалак Тарас Шев­чен­ко» его вышел. Бузина очень хотел понять, как известность можно превратить в деньги, — у него это не получалось, он всегда был бедным, ни на что не заработал, но страстно хотел стать богатым. Бузина понимал, что известность можно в деньги конвертировать, но не смог этого сделать и очень мучился, это был его комплекс. Говорят, что все пиар, кроме некролога, и известность у него была, но пиар, не конвертированный ни в какой материальный результат, невероятно его тяготил. Я не могу сказать, что Бузина бесталанным был, но был очень закомплексованным.

В общем, он ко мне пришел, и могу сказать, из-за чего в драку спустя годы бросился. Даже не из-за того, что я его на вранье поймал, а я это сделал. Бузина сказал: «Я ваших книг не читал» — тогда я достал рецензию, им же и написанную. Понятно, что он либо читателям газеты «Киевские ведомости» врал, либо зрителям телеканала «Интер», то есть он явно лгуном был и на этом был пойман, но в драку полез не поэтому. Он вторую газету увидел, потому что, когда приехал ко мне канючить, как ему заработать, я сказал: «Бузина, на своих книжонках по три-пять гривен ты никогда ничего не заработаешь — это можно сделать только на предмете, который продается, на каком-то сопутствующем продукте».

Тогда он начал спрашивать, что же ему делать, просить, чтобы я его научил, и я сказал: «Бузина, это у тебя должно быть внутри. Во-первых, перестань это антиукраинское фуфло писать — тебе за него всегда будут платить копейки, потому что на этом рынке конкуренции нет. Ни одна нормальная партия или сила тебя не поддержит, ты будешь всегда нищенствовать — бросай это и под свое имя создавай...». Он спросил: «Что? Серега, что?». — «Да что угодно, — ответил я. — Баб толстожопых рисуй и по тысяче долларов продавай!». 

Прошел месяц, он мне позвонил: «У меня выставка, приезжай». И анонс в «Киевских ведомостях» появился, что он толстожопых баб рисовать начал! Я ему сказал: «Ты идиот без чувства юмора! Я пошутил, дебил, это была шутка!». Он действительно их рисовать стал! (Пожалуй, я знаю еще дво­их людей, лишенных чувства юмора, — это Найем и Лещенко: абсолютно химически чистые!). После этого у нас, собственно, и произошел с Бузиной конфликт. Я рас­смеялся: «Ты дурак! Шутку и прикол от руководства к действию не отличаешь», и это очень многим нашим соотечественникам свойственно, которые способности критически мыслить не имеют, а это между тем рецепт ус­пе­ха — никому и никогда не верьте!

— Последний вопрос: жизнь у нас наладится? Нам в Украине жить хорошо будет?

— Во-первых, у части людей все хорошо уже — вот у тебя и у меня, например, поэтому перед вами, дорогие читатели, два человека, у которых все наладилось, и я предлагаю вам присоединиться, а для этого нужно любую информацию проверять. Слушайте всех, но никого не слушайтесь, критическое мышление — это то, что по капельке будет в нашей стране нарастать, и вместе с ним будет улучшаться ситуация в государстве. Масса критически мыслящих людей, которые не говорят, что они хотят жить иначе, а что-то для этого делают, у нас накапливается.

— Сережа, я тебе благодарен за интервью, но и ты мне спасибо скажи. Ты энергию выплеснул, и пить на ночь ус­по­коительное уже не придется...

— (Смеется). Да я и не собирался...

Записала Виктория ДОБРОВОЛЬСКАЯ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter